цитата

ГЕРОИ МЕСЯЦА.
Мы уверены, наши дорогие игроки, что каждый из Вас по-своему талантлив. Но всё же всегда есть те, кто впереди планеты всей, удивляет своей активностью, а, быть может, сражает наповал добрую половину форума всего одним сообщением.
Мы будем поощрять таких участников, выдвигая кандидатов, отличившихся за прошедший месяц, которые смогут побороться за звание лучших из лучших в честном бою.
Помимо всеобщего признания, наши герои получат дополнительные баллы, награды в профиль и/или, возможно, другие плюшки на усмотрение администрации.

НЕМНОГО О КАТЕГОРИЯХ:
❖ Волшебники месяца - самые активные в игре и в жизни форума участники.
❖ История месяца - самая интересная анкета. В данной категории представлены те, кто присоединился к нам в течение месяца.
❖ Эпизод месяца - самый интересный отыгрыш за месяц. Принимают участие эпизоды, завершённые в текущем месяце.
❖ Пост месяца - поощрительная категория, в которой представлены отличительные посты персонажей, не вошедших в предыдущие категории.

НЕСКОЛЬКО ПРАВИЛ:
❖ За себя не голосуем, голосовать за себя не просим.
❖ Накрутка голосов запрещена. Один участник - один голос.
❖ В каждой категории выбираем одного победителя.
❖ Участники, победившие в предыдущем месяце не могут быть представлены повторно в тех же категориях, в которых они являлись победителями.
❖ Вы можете помочь своим товарищам стать кандидатами следующего месяца, присылая свои пожелания в тему ВОПРОСЫ И ПРЕДЛОЖЕНИЯ под скрытым текстом. Выдвигать себя нельзя.

ИСТОРИЯ МЕСЯЦА
претенденты, июнь, июль, август
❖ Marlene McKinnon ❖ Giles Bell ❖ Gerhilde Shafiq ❖ Reginald L. Flint ❖ Aileas Bones ❖ Sirius O. Black ❖ Remus J. Lupin ❖ Audrey Duval ❖ David Robins ❖ Lily Potter ❖

ЭПИЗОД МЕСЯЦА
претенденты, июнь, июль, август
❖ кто-то кормит, кто-то ест
❖ take my hand – this is your last chance
❖ Don't go around tonight
❖ to save a life
❖ meet the real me

ПОСТ МЕСЯЦА
претенденты, июнь, июль, август

Претендент #1

    Сигарета медленно тлела, а вместе с ней, казалось, тлело все вокруг и мы оба. Буря наступала нам на пятки, знаменуя свое появление гулкими раскатами, сверкающими всполохами, сжимающимся воздухом. Или воздух так реагировал на наш разговор? Накалялся и сжимался, отчего становилось тяжело дышать. Душно.
    С каждой затяжкой ко мне постепенно подползало успокоение, обхватывало мои запястья и щиколотки, делая руки и ноги немного ватными, предательски ватными. Но я все равно устал. Этот разговор, эта ситуация била по мне со всей силы. Пожалуй, когда мы с Герхильде разойдемся по домам – может быть, не совсем целыми, а, возможно, кто-то и вовсе останется здесь истекать кровью – я вернусь в поместье и тут же усну, даже не раздеваясь. А сон мой будет неспокойным, вязким и очень тяжелым. Проспав даже часов десять, я не смогу выспаться.
    Шафик закурила. Спокойно продолжила свою терпкую речь, словно пыталась показать мне, что она – сильная женщина, которая легко совладает как с собой, так и со мной. Сейчас она говорит мне, что не боится смерти. И я ей верю. Потому что страх никогда не придет к тебе, если ты чувствуешь себя в безопасности и понимаешь, что полностью управляешь ситуацией. Страх смерти приходит тогда, когда смерть лижет тебе пятки, когда она дышит тебе в спину, когда у тебя перед глазами пролетают обрывки воспоминаний. В тот момент ты и понимаешь, насколько тебе страшно. Но страх приходит не из-за осознания самого факта твоей гибели, а потому, что ты больше не управляешь своим телом, не управляешь ситуацией, ты не в силах что-то изменить, ты беспомощен и слаб и ты не знаешь, что ждет тебя по ту сторону.
    Я боюсь смерти, потому что не знаю, что будет после. Но иногда эта неизвестность становится гораздо симпатичней, чем так хорошо известная мне безрадостная жизнь.

Жизнь — дерьмо.
Люди — дерьмо.
И с этим нельзя не согласиться.

    Сигарета тлела, а Хильда продолжала говорить. Ее голос шелком расстилался по помещению, ласково закрадываясь в уши. Ее лисьи манеры всегда забавили меня, а речи были безумно сладки, но сейчас они отдавали чем-то мерзким, что горечью проступало на моих губах. Будто бы это говорил я сам, а не она. Шафик изменилась со школьных времен, точно так же, как изменился я. Мы стали сейчас еще более схожими в своих скрытых посылах и низкой жажде выгоды, отчего становилось еще противнее.
    Смысл сказанного дошел до меня быстро. Так завуалированно, косвенно, но узнаваемо моментально, посланием между строк. Мы говорили с ней о том, что случилось, ибо первым правилом нашего сотрудничества стала откровенность. Максимальная откровенность, так как наши отношения несли больше деловой характер. Как подсудимый и адвокат – ничего нельзя скрывать. Я тогда был еще слишком подавлен из-за случившегося, тем более, ненавидеть человека без причины невозможно. И я рассказал ей. В красках, так как воспоминания были очень свежи. Конечно, эта информация малоценна для сторонних ушей, но во время диалога, что происходит один на один, словно дуэль, это может стать хорошим туше. Мог бы я предвидеть это? Вполне. Может быть, я не был готов к этому, но дать отпор мне не составит особого труда.
    И тут же, вслед за первым, еще один удар прямо в спину: указывает на мою слабость, все-таки замечая, как предательски дрожат мои руки. Я знал, что так и будет, и мало надеялся на то, что Шафик закроет на это глаза. Она наблюдательная, у нее цепкая хватка. Она умеет бить туда, куда надо, но я слишком хорошо знаю ее повадки. Слишком хорошо изучил ее за то время, что мы были вместе как любовники и как союзники.

– Мы уже не о покушении говорим, да, Хильда? – я бросил окурок в сторону порога, выдохнув дым в потолок. – «Кто виноват?» – это вопрос риторический. На него нет ответа.
    Мой голос не был грозным, потому что я очень постарался его таким не сделать. Я смотрел на нее в упор, держась на расстоянии – одного сближения, думаю, ей вполне хватило, да и теперь в этом не было никакой необходимости. Выдержал паузу, зная, что она не прервет меня.
– Но можно очень долго рассуждать на эту тему. Например, о моей жене. Ты ведь помнишь ее, да?
   Я поднимаю голову, спокойно улыбаясь, а потом продолжаю.
– И она тебе явно не нравится. А почему? У меня два варианта: она мерзко обошлась со мной и тебе за меня просто на просто обидно, но этот вариант тут же отпадает, потому что мы оба прекрасно понимаем, что это полнейший бред.
   Делаю паузу, затем пару шагов к противоположной стене, делая очень задумчивый вид, словно второй вариант я еще не придумал. Но на самом деле я знаю, что сказать. Я знаю, как зацепить ее. Я знаю, каким будет мое туше.
– А второй вариант уже более правдоподобен. Ты влюбилась в Айдана, словно школьница, и думаешь, что он до сих пор любит мою жену. Могу тебя обрадовать – она ему не нужна. И ты, кстати, тоже. – У меня перехватило дыхание, но я уже не мог остановиться. Мне было плевать, ведь такая боль гораздо хуже. Нет, все-таки хорошо, что я не разбил ей морду о пол этой хибары. – И... как же Родрик? Я думал, что после его смерти ты больше не ляжешь с мужчиной в одну постель. Знаешь, я, кажется, знаю, почему Макдугал спит с тобой: ему ведь так нравятся шлюхи.
Автор: Reginald L. Flint

Претендент #2

Признаться, такого поворота Марвин не ожидал. Обычно его карточные соперники были одинаково готовы и в карты сыграть, и потасовку устроить, а в процессе еще и нехило набраться дешевого огневиски, но Голдстейн оказался полной противоположностью всем этим людям. Наверное, этого и следовало от него ожидать, ведь он весь такой из себя важный сотрудник банка, который, по идее, даже не должен был находиться в местечке вроде этого и в компании Марвина МакДугала. Что уж там, он и не прикоснулся к огневиски, который стоял прямо перед ним, стоило только протянуть руку. Марвин всегда склонялся к мысли, что люди, беспричинно отказывающиеся от выпивки, когда выпивка есть в наличии, это очень странные и неправильные люди, которым никак нельзя верить.
Да, Марвин не ожидал такого поворота, хотя если бы он почаще напоминал себе, что имеет дело с Аланом Голдстейном, а не с каким-то первым встречным проходимцем, то смог бы предугадать подобный исход. И тогда он не сидел бы так, как сейчас, развалившись на своем шатком стуле, держа в вытянутой руке стакан с недопитым огневиски и глядя со смесью удивления, негодования и возмущения. Теперь было очевидно, что денежек ему не видать и, судя по всему, придется в невесть который раз обращаться к Айдану за помощью, но это почему-то волновало его меньше всего в данный момент. Алкоголь достаточно ударил ему в голову, чтобы финансовые затруднения отошли куда-то на второй план. В конкретный момент Марвина больше всего волновал вопрос собственной чести, которая, с его точки зрения, была задета. Ему мнилось, что Алан Голдстейн оскорбил его своими подозрениями, несмотря на то, что подозрения-то были весьма и весьма оправданными. Он считал, что его оскорбили вдвойне, когда эго вызов на дуэль был отвергнут, пусть даже не без оснований. Марвин не мог не обращать внимание на такой ущерб, нанесенный его гипертрофированной гордости, и знал, что должен что-то предпринять, чтобы этот ущерб загладить. Прямо сейчас. Но только что он мог сделать? Дверь этого жалкого заведения уже успела захлопнуться за Аланом, который ушел воистину по-английски, явно решив, что Марвин МакДугал его общества не достоин. Если помедлить еще немного, то скоро он выйдет из Лютного переулка и, как и все среднестатистические граждане под конец рабочего дня, отправится к себе домой. И спокойно так будет себе отдыхать после того, как посмел оскорбить макдугаловскую честь. Нет уж, Марвин не мог этого допустить, все в нем так и клокотало, бурлило, подталкивало хоть к каким-нибудь действиям. Он так и не успел решить, как ему следует поступить в данной ситуации, а просто резко сорвался с места, едва не доломав свой и без того покалеченный стул. Он торопливо запустил руку в карман мантии, извлекая оттуда несколько разномастных монет и, не удосужившись их посчитать, бросил эту горсть на стол, позволяя ей со звоном рассыпаться по столешнице. Пара монет скатилась на пол, застревая в щелях между половицами, но Марвину не было до этого дела, потому что он уже торопился к двери. Только у самой двери он понял, что все еще держал в руке свой стакан и, прежде чем выйти, он залпом осушил остатки огневиски, а сам стакан оставил на ближайшем к выходу столе. Выйдя на улицу, он захлопнул дверь так резко и с такой силой, что та едва не слетела с петель. К его счастью, Голдстейн не успел уйти далеко. Он вообще толком не успел уйти, а сейчас стоял к Марвину спиной и даже сейчас прибегал к издевательствам. Возможно, если бы он не сказал этой одной-единственной фразы, и если бы повернулся к своему собеседнику лицом, то все сложилось бы иначе. Но он предпочел поступить именно так, выводя Марвина из себя еще больше. И Марвин, чувствуя себя еще более оскорбленным и уязвленным, чем до этого момента, отбросил последние попытки своего нетрезвого разума действовать хотя бы в самую малость осмотрительно. В Марвине поднял голову Пожиратель Смерти, беспощадный в своих методах, и оскалил зубы в кривой усмешке.
– Фладжелло! – негромко выкрикнул он, направляя волшебную палочку на своего противника, который упорно отказывался быть его противником. По правде говоря, первым делом ему пришел на ум старый добрый Круциатус, который в считанные минуты был способен сломить абсолютно любого человека на всех уровнях – физическом, психическом, даже моральном. Но все же это заклинание сильнейшей агонии не было таким эффектным, как использованное им плеточное заклятие. Яркая алая вспышка и корчащийся от боли противник явно уступали глубоким ранам и рубцам, которые, при достаточно мастерском наложении заклятия, могли привести к сильным кровотечениям, травмам, даже смерти. Марвин хотел видеть не болезненные конвульсии, а кровь, как можно больше крови. Его внутренний Пожиратель наслаждался зрелищем.
– Вот зря ты не согласился на честную дуэль, Алан. Ты ведь должен был знать, что слизеринцы, не ограниченные никакими рамками, не брезгуют ударами в спину, – Марвин засмеялся, прежде чем повторить свое заклинание еще раз, чтобы Алан не смог подняться на ноги. Ему было необычайно весело, огневиски подогревало кровь, которая стучала в висках быстрым барабанным ритмом. Марвин забылся, в нем почти ничего не осталось от легкомысленного веселого парня, который жил в свое удовольствие и по возможности старался никому не причинять вред. О нет, сейчас он был кем-то намного более темным и опасным.
Двое волшебников, с надвинутыми на глаза капюшонами, остановились всего в трех шагах от него. Но стоило ему повернуть голову в их сторону, осматривая их мимолетным, оценивающим взглядом, как они тут же поторопились дальше, опуская свои капюшоны еще ниже, бросая только один быстрый взгляд на Алана Голдстейна, чья судьба, судя по всему, не слишком им волновала. Тем и был хорош Лютный переулок, что здесь никому ни до кого не было дела, и никто не вмешивался в происходящее, каким бы незаконным, неправильным или жутким это происходящее ни было. Как только эти двое волшебников прошли мимо, Марвин повторил плеточное заклятие еще раз, теперь уже совсем медленно и неторопливо, словно пытаясь распробовать его вкус. Но этого ему показалось мало. Захотелось немного разнообразить происходящее, но прибегать все к тому же Круцио он не хотел – слишком опасное заклинание даже для местечек вроде этого. Удивительно, но хотя бы мелкие крупицы здравомыслия все еще были при нем.
– Эх, как мало придумали интересных заклинаний, которые и одновременно впечатляют и не убивают, – посетовал Марвин таким тоном, словно они с Аланом все еще сидели за столиком, с бутылкой огневиски и колодой карт. – Это ли не величайший недостаток магии – ее ограниченность? Нет, мне решительно не хочется тебя убивать, а потому придется быть неоригинальным. Фладжелло! – еще один взмах палочкой, после которого у Марвина вдруг перехватило дыхание. Только теперь он ощутил, как много энергии израсходовал, и это сказывалось не только в физическом плане – злость, возмущение и гнев постепенно уходили, подобно волнам отлива. Уходила и темнота, так внезапно заполнившая весь его разум, но тоже не сразу, а медленно. – Алан, ты там жив, а? – Марвин пока еще не ощущал искренней обеспокоенности судьбой своего несостоявшегося кредитора, просто крови на брусчатке было так много, что, казалось, в самом Алане Голдстейне ее не осталось ни капли. А Марвин и правда не хотел его убивать.
Автор: Marvin McDougal

Претендент #3

Тихий, вежливый стук грязного ботинка о второй ботинок, мелодичный перезвон ключей – вот и всё, что его выдает, когда он останавливается у входной двери.  Ключ поворачивается в замке с тихим писком, напоминающим мышиный; у Джайлса с губ невольно срывается неприметный вздох, после он решительно дергает дверь на себя и оказывается в квартире. Здесь всё привычно и знакомо: снимая шляпу, он, не глядя, водружает её на верх длинной напольной вешалки у входа; несколько дождевых капель тут же срываются вниз. Он проводит ладонью по мокрой кромке волос и снимает шарф. Пальто мокрой тряпкой обвисает на остроносом крючке, а Джи уже скидывает ботинки, чтобы дать усталым ногам немного уюта домашних тапочек. Они ещё не успели остыть маленьких тёплых ножек – закрыв на мгновение глаза, парень понимает, что их сегодня весь день носила Она.
Джайлс не успевает подумать о том, как хочется в такие томительные осенние дни вечером послушать одну-другую песню Элвиса Костелло; в коридоре она. Её слабые ручки неудобно обвивают его, и ему приходится прилично согнуться, чтобы сделать это объятие возможным. Тёмные волосы – тон в тон – короткие и длинные – сливаются воедино, и тогда она разрывает негромкой фразой. В её голосе ещё слышится хрипотца, свойственная только проснувшимся людям. И то, что она произносит, гирей вины обрушивается на его душу. К счастью, она ещё стискивает его своими худыми ручками, спасая его от необходимости скрывать виноватый взгляд своих серых глаз.
-Привет, - выдыхает он смиренно ей в ухо,- Нелегко, как и все последние месяцы. Вести две передачи очень непросто, так что я жду-не дождусь, когда моя коллега вернется на работу. К сожалению, она всё ещё не хочет взять в дом домового эльфа для ухода за ребенком, так что нам приходится делить её работу между собой.
Он не преувеличивал – в последние месяцы он действительно приходил домой позже обычного и очень уставал, но дело было не только в работе. Уже какое-то время он вынужденно хранил от Нормы свой большой секрет. Джайлсу очень не хотелось, чтобы его сестра коснулась того сокровенного, что он только начинал обретать. Зная Норму, Джи принял решение не показывать ей свою девушку вполне осознанного, всё взвесив,  в этот раз он обязан наступить на горло своему чувству вины во благо…себя. И не только себя. В голове замаячил светлый и светловолосый образ его кроткого ангела, и Беллу тут же захотелось выпутаться из объятий сестры. Грудную клетку будто сдавили стальные обручи, олицетворённые в руках Нормы.
-Я…,- голос, готовый сорваться, чуть не выдает его, но Джайлс берет себя в руки, решив идти до конца. Сегодня он ей расскажет прямо.
-Я не голоден. После работы перекусили с коллегами. Послушай, Норма…
Он умолкает, прерванный умоляющим тоном её голоса. Сердце съеживается в болезненный ком, истово желая, чтобы его хозяин в очередной раз дал слабину. Нет сил бороться, но нужно найти.
-Не откажусь от чая, - внимает он её мольбе, в душе ругая себя, на чём свет стоит. Он набрался мужества сегодня, и сделал своей подруге предложение и теперь трясется, как осиновый лист, не в силах признаться в такой простой, но важной вещи родному человеку – своей сестре. Как компенсацию для своей морали, он выпутывается из объятий и, намеренно шаркая ногами по гладкому полу, направляется в кухню. Остановившись у окна, он малодушничает, предпочитая продолжить разговор спиной к сестре. Втайне он боится, что спасует, едва увидев её расстроенные глаза. Унылый пейзаж за окном не придает ему уверенности, и Джай прибегает к привычным уловкам из банальностей.
-Прескверная погодка. Говорят, к концу недели зарядит сильный ливень дня на два. Надо попрактиковаться в водоотталкивающих заклинаниях, чтобы не раскиснуть по дороге на работу.
Принято считать, что все совершеннолетние волшебники, едва научившись трансгрессировать, применяют этот метод перемещения везде и всюду, но Белл так и не обзавелся столь радужной привычкой из-за своей страстной и временами даже нелепой любви к пешим прогулкам. Ему нравится выходить пораньше и вышагивать по улице, пока не дойдёт до работы или пока не надоест мокнуть под дождём. Он не раз слышал, как чистокровные волшебники называли такие причуды побочными явлениями ассимиляции магглами волшебников.
-Как прошёл твой день? – всё ещё не поворачивая головы, спросил он ровным голосом. Взгляд его застыл, будто бы устремлённый вдаль, но на самом деле он не видел ничего дальше тонких линий разводов, оставленных дождевыми каплями с одной стороны и пылью с другой на прозрачном стекле. Где-то в подсознании его укоренилась мысль, что он и сам подобен этой прозрачной поверхности. Люди всегда видят сквозь него, скользя взглядом куда-то мимо, лишь иногда замечая тёмные разводы на поверхности – в те редкие мгновения, когда он выбивается из обычного ритма жизни и вдруг нечаянно привлекает к себе чьё-то внимание.  В чём-то они с Нормой всегда были похожи – им нужно самим наткнуться на человека, чтобы быть замеченными, никогда иначе. Кто-то цепляет людей, Беллы – нет. Но в отличие от малышки Нормы, которая так мечтала о любви каждого, чей взгляд на секунду на ней задерживался, Джайлс сроднился со своим тихим существованием. Люди его не трогали, и ему это почти всегда нравилось, а если было нужно, то он мог обратить на себя немного внимания. Он не понимал, что же ещё так нужно от людей его сестре Норме, не чувствовал, что она отталкивает людей, в то время как он, её родной брат их притягивает. Совсем чуть-чуть, но всё же притягивает. Он располагает своей основательностью, и чуть-чуть узнав его, люди переставали смотреть на него, как на пустое место. Джайлс всегда думал, что и у Нормы дела обстоят примерно также.
Автор:  Giles Bell

Претендент #4

Она любила этого мужчину. Очень нежно и совершенно платонически. В своё время им хватило ума и смелости попробовать перевести отношения в романтическую плоскость. Но из искр нежности и взаимопонимания не разгорелось пламя всепоглощающей страсти. Любви, в плане сексуальном, в смысле физическом, у них не вышло. И они вернулись к тому, что устраивало обоих.
Да, у неё не билось быстрее сердце и не бежали по спине и плечам кусачие мурашки, стоило только взгляду остановиться на фигуре Каффа. Она не замирала в томном и сладком предвкушении встречи, выбирая и раз за разом отбрасывая юбки, платья и даже белье. Нет, ничего подобного. Она не сходила с ума и не теряла терпение, не видя Барнабаса сутки, неделю, месяц.
Это было похоже на отношения с братом. Её милым братцем, который обожал обниматься и вкусно поесть. Барби тоже нужно было по-своему воспитывать, там поощряя его образ жизнь, а тут ругая за излишний пофигизм и даже алкоголизм. Барб был для неё ... словно ещё один брат. Слишком близкий, слишком родной, чтобы просто забыть о его существовании после школы, после замужества. Она была уверена, даже после рождения детей, когда бы Господь не одарил её собственными отпрысками, она сохранит в своём сердце это особое место для Барнабаса.
- Кафф, ну сколько раз повторять. - Она вздыхает, немного устало. Муж тоже достаёт её этими глупыми подколками. - Я не занимаюсь уголовными делами. Не имею ничего общего с преступниками, в общепринятом смысле этого слова. - Шон каждый раз в ответ на подобное смешно морщит нос. Для констебля, все адвокаты на одно лицо. Как и для большинства обывателей. - Я работаю в основном с имущественными делами. Споры о наследстве, бракоразводные процессы, дележ имущества партнёрами по бизнесу. Всякое такое. - Конечно, время от времени подобные дела переходят границы сугубо административных законов, но подобное, на самом деле, происходит редко. - Никаких убийств. Даже кражи - редкость. - И слава богу, вот честное слово!
Молодая женщина допивает свой виски и отправив в рот гренку, подвигает опустевший бокал под руку мужчины. В баре шумно и капельку душно. А может быть, это уже виски хлынул по венам, быстрее разгоняя кровь. Быстрее всего у неё краснеют от жары или смущения уши. Рыжие вообще легко краснеют. Не всегда, правда, эстетично. Получив новую порцию алкоголя, она откинулась на спинку стула, чуть запрокинув голову, разглядывая закопчённый табачным дымом потолок.
- Сейчас вот бьюсь над разводом. - Разводы, это, пожалуй, самое противное. И сложное. - Раскрывать детали дела, тем более тебе, проныра журналист, не буду. Просто ... выматывает оно меня. - Пусть Кафф и не охотник до сплетен, рассказывать ему всю подноготную чужой семейной жизни не хочется. - А у тебя, господин газетчик, много ли работы? - Так часто бывает. Начинаешь спрашивать о глупостях, вроде работы и самочувствия, а затем плавно, сам не заметив как, говоришь о чём-то ужасно личном и бесконечно важном. О том, что так давно крутилось на языке, но всё не решалось с него сорваться.
Автор:  Sinead Finnigan

Претендент #5

Фрэнк на автопилоте дошел до кухни за Алисой, сел за стол и уставился прямо перед собой. Автопилот – это вообще крайне полезная функция организма, очень выручавшая его последнее время. В этом состоянии можно было провести не только несколько часов, но и несколько суток. Алисе быстрее всех удавалось разглядеть этот переход и либо отправить бестолкового мужа отдыхать, либо – если такой возможности не представлялось – просто поддержать его по мере сил. Но сейчас Фрэнк и сам не смог бы с уверенностью сказать, что именно с ним происходит. Что-то вроде сильнейшей защитной реакции? Похоже. Но на этот раз по ощущениям, а вернее, как раз-таки по отсутствию каких угодно ощущений, она превзошла саму себя.
У еды не было ни вкуса, ни запаха, и даже с цветом были перебои. Ложка была тяжелее обычного раз в сто, и чтобы донести ее до рта, приходилось приложить явное усилие. Алисина стряпня, к которой у Фрэнка никогда не было претензий, застряла где-то на пути от горла к желудку. Премерзкое ощущение. И предчувствие близкой грозы. Он не сможет ни предотвратить, ни отвести ее. Он делает только хуже, откладывая произнесения этого единственного слова. Алису не обманешь, она сразу все поняла, но сейчас, озадаченная его молчанием, пытается обмануть себя сама. Все хорошо? Нет. Ничего не будет хорошо.

– Алиса, – не съев и половину ужина, Фрэнк отодвигает тарелку в сторону. Ему сейчас не до пирога. И даже не до Невилла, о котором заговаривает жена, хотя, возможно, как раз он-то и смог бы переключиться с мыслей о трагедии минувшей ночи на что-то другое. – Алиса, моя хорошая, прости меня, пожалуйста, за то, что не сказал, и за то, что скажу, – через стол он протягивает к ней руки и крепко сжимает ее ладони своими.  Так вроде бы проще – с одной стороны, а с другой – уже не смолкнешь на полуслове и не спрячешь глаз. – Марлен. И её семья. Все.
Говорить тяжело. Падая каменными глыбами, слова грозят сорвать за собой лавину… чего? Новых слов? Но ему ничего сказать. Слез? Но он, похоже, уже не заплачет, раз не может сделать этого даже сейчас.

Сейчас надо будет обо всем рассказать. События вновь проплывают перед глазами, как кадры на пленке колдоаппарата. Дежурство прошло относительно спокойно. Никто не торопился произнести это вслух, чтобы не спугнуть удачу, но мысленно все уже были дома. И тут вдруг срочный вызов, причем погнали их так, что Лонгботтом даже не успел поинтересоваться адресом – пришлось довериться знаниям и опыту старшего по группе.
Однако как только трансгрессия доставила их к месту назначения, аврор моментально узнал местность. За последние годы он бывал здесь не раз и не два, и только хорошие и веселые воспоминания навевали улочки этого района. Вон там, на два дома левее места, где они очутились, дом семьи МакКиннон, и после того, как все закончится, можно будет…
Нет, нельзя. Их цель – именно этот дом. Над ним нет метки, еще или уже – неважно. Они врываются внутрь, не соблюдая предосторожностей, потому как на них уже нет времени, и ввязываются в бой. Пожирателей Смерти немного, и они не горят желание ввязываться в схватку с аврорами. Двое еще остаются в доме, в то время как двое других стремительно трансгрессируют. Фрэнку приходится броситься в погоню, но краем глаза он еще успевает заметить, как один из его коллег под прикрытием щита относит бесчувственное тело Марлен в сторону. Ранена? Это ничего, это не впервой, в Мунго всех вылечат, были бы живы.
Потом было долгое преследование, завершившееся ничем. В тот момент, когда Фрэнк был уверен, что достал своего соперника, тот, воспользовавшись секундной паузой перед атакой, сумел скрыться, не оставив следов. Пришлось возвращаться ни с чем. И то, что он увидел, возвратившись, заставило горько пожалеть о том, что он таки не задушил беглеца собственными руками. К черту заклинания, к черту суд – у него должны были хрустнуть кости.
Мертвы. Все трое. Родители – первыми, сама Марлен – немногим позже, она еще продержалась до их появления, но до спасения своего не дожила. И в это невозможно было поверить. Нельзя было поверить. Потому что тогда вся надежда, и уверенность в победе, и вера в успех безнадежного, но правого дела рушились легче карточного домика.

– Не знаю… Не знаю, могли ли мы успеть. Наверное, могли.
У Алисы синие глаза. Самые-самые красивые на свете синие глаза. Почему-то именно эта мысль приходит Фрэнку в голову, когда новая волна свежих воспоминаний опустошает его и выбрасывает на берег хватать ртом воздух. Уж если говорят, что красота и любовь спасут мир, то пусть сейчас они спасут хотя бы из, никуда не годного аврора Фрэнка Лонгботтома и его Алису. Пожалуйста.
Автор: Frank Longbottom

Претендент #6

- Зачем же ему бегать? Бегают обычно студенты, собственно, именно поэтому он так просто вылавливает новичком. Молчи, скрывайся и таись! Пруэтт приложил палец к губам и издал тихое шипение, видимо, заменившее в его случае "тшш". Впрочем, Марли в обучении не нуждалась: за степень её профессионализма юноша не переживал. Пусть МакКинон и была младше, но мозгов, а главное таланта к играм в прятки с завхозом ей было не занимать. - Какого согревающего?! Марлс, ты в своём уме... Гневная тирада Пруэтта, озвучиваемая последним хриплым шёпотом, звучала абсолютно неубедительно, потому что дыхание парня сбилось и он постоянно прерывался, крутя головой вокруг себя и оглядывая помещение в попытке найти пути отхода, и вообще понять, что за чертовщина происходит в этом кабинете.
- Ого! Десять баллов Гриффиндору за смекалку! Фабиан подмигнул девушке, понимая, что сам бы может и не додумался до такого заклинания, всё-таки иногда он мыслил достаточно шаблонно. Но долго расслабляться Пруэтта не приходилось, услышав окрик Марлс, он резко обернулся и отскочил назад, уходя от щупальцев не в меру общительной пальмы. Почему-то Пруэтт посчитал, что обнимашки с растением могли оказаться не такими уж приятными. - Не знаю, что за комната, но... Юноша, поймал руку девушки чуть ниже локтя и явно не намеревался её отпускать, критически оглядывая тёмное помещение, в котором было, конечно, видно собственную вытянутую руку, но с трудом, с трудом. Пруэтт прислушался к шебуршанию на полу и принял окончательное и бесповоротное решение относительно их дальнейших действий. -... я определённо собираюсь отсюда выйти сейчас же.
Стоило рыжему повернуться к выходу, держа палочку в одной руке и руку Марлс в другой, как сверху послышался голос Пивза и пролилась вода. Встречу с последней Пруэтт стоически перенёс молча и не шелохнувшись, только мрачно глядя на полтергейста, метавшегося под потолком. Нагадить призраку было сложно, так что приходилось мириться с его проделками и страдать, впрочем вечно страдать молча гриффиндорец не собирался. - Вот мерзавец то, а! Ведь явно поджидал пока мы с докси разберёмся, ух. Чтоб его. От досады пнув стоящий по близости стол, обиженно закачавшийся, Пруэтт снова двинулся в сторону выхода. Не доходя до жаждущего общения растения, юноша взмахнул палочкой. - Вингардиум левиоса! Фаб явно не был настроен на долгие и муторные разборки с элементами интерьера. Стоит отдать должное пальме, она оказалось не заговорённой и как миленькая поднялась в воздух, тщетно пытаясь достать листьями до студентов Хогвартса, решивших прогуляться ночью, чем доставила гриффиндорцу немало удовольствия. - Всё, идём отсюда. Пруэтт пропустил девушку вперёд себя, оглянулся назад, краем глаза заметил подозрительное движение в районе шкафа и, нырнув следом за девушкой, резко закрыл за собой дверь, к собственному удивлению не произведя шума, зато услышав, как с той стороны что-то, ну или кто-то, ударилось в дверь.
Пруэтт упёрся спиной в столь полезный элемент замка как дверь и медленно вдохнул, затем выдохнул, прошептав себе под нос собственный диагноз. - Я слишком стар для таких приключений. Взъерошив волосы и в очередной раз горестно вздохнув, гриффиндорец отлип от двери и двинулся вперёд по коридору, увлекая за собой Марлен и выходя из их укрытия предположительно в главный коридор. Но и здесь его ждали сплошные разочарования. Коридор выглядел, конечно, достаточно знакомо, но то ли потухла парочка факелов, то ли пусть и знакомый, но это был всё же не тот коридор... - Марлс, кажется, я не знаю, где мы. Пруэтт, не выпуская из руки палочки, но отпустив МакКинон, растерянно оглянулся вокруг.  Потом задумчиво покрутился вокруг своей оси, позаглядывал во все нишы, даже рассмотрел все проходы под углом и всё-таки так и не понял где они. - А ты знаешь где мы? Фабиан с надеждой посмотрел на МакКинон. В конце концов, пусть он и старше, пусть если вдруг что именно его Фрэнк будет убивать, но ведь Марли тоже не впервые уходит из гостиной ночью, да и вообще давно изучает замок. Быть может сегодня всех спасёт она?
Автор: Fabian Prewett

Голосование продлится до 16.10.14